Вострилова: – Мы пригласили вас, чтобы понять, что сейчас происходит в сфере эстетической медицины, какие сейчас тренды на этом рынке и с чем приходят к вам пациенты. У меня есть ощущение, что естественность стала превалировать над искусственными формами, агрессивные вмешательства уходят в прошлое. Я права?

Гребенюк: – Тенденцию возврата к естественности невозможно не заметить. Говорить о естественности и красоте старения стало модно. При этом изменились приоритеты пациентов: сначала они думают о здоровье, а потом о красоте. Мужчины стали больше пользоваться услугами эстетической косметологии. Раньше они ограничивались чистками и массажами, но не решались более агрессивно останавливать возрастные изменения. Сейчас ими востребованы лазерные процедуры, блефаропластика, инъекции ботулотоксина и борьба с гипергидрозом. Однако есть другая сторона медали, и ее в карман не засунешь – пациенты, которые делали объемные губы, продолжают их делать.

Вострилова: – Общественное мнение вообще не влияет на желания пациентов?

Ильина: – Общественное мнение на эти процессы влияет мало, вкусы и ценности самого пациента играют решающую роль. Он будет делать так, как считает нужным, сколько бы ты его ни уговаривал.

Ковалев: – VIP Clinic– это тандем пластической хирургии и косметологии, и мы не чувствуем перекоса аудитории в ту или иную сторону: есть пациенты пластических хирургов и косметологов. Главный запрос сегодня – это короткий восстановительный период, чтобы перед выходными сделать процедуру, а в понедельник выйти на работу. Наши специалисты успешно справляются с этой потребностью.

Смирнова: – Иногда пациенты сами не знают, чего хотят, но приходят с желанием что-то изменить. И мне кажется, мы сами больше продвигаем тренды: предлагаем, рассказываем, помогаем сделать выбор. Действительно, сейчас большой спрос на малоинвазивные процедуры, они позволяют быстро восстановиться. Я считаю, что красота – понятие относительное, а мы предлагаем сделать лицо и тело более гармоничным. Сейчас, по нашим наблюдениям, первой в рейтинге пластических операций стоит увеличение груди, потом липосакция, среди косметологических процедур – объемное моделирование филлерами и лазерное омоложение. Эти наблюдения не учитывают конкретных показаний, которые возникают после аварий или травм.

Гребенюк: – Действительно, пациент может не знать, «что» он хочет, но точно знает «как»: не больно, качественно и быстро, без выключения из обычной жизни.

Когут: – У нас народ любит инстаграм и во многом ориентируется на темы, популярные там. Кто-то приходит за большими губами, как правило, это молодые
пациенты – пациенты в возрасте ориентированы на более естественные формы.

А если смотреть на статистику операций, то они помолодели: коррекцию груди и носа уже делают в юном возрасте. Я напрямую сопоставляю: клиенты ориентируются на то, что видят в интернете. С одной стороны, это хорошо, с другой – не очень. Иногда запрос формулируется очень конкретно: либо вы мне введете конкретный препарат, либо я пойду в другую клинику.

Вострилова: – То есть мода плохо влияет на красоту и здоровье?

Ковалев: – Мода часто приводит к перекосам, и всегда лучше прислушаться к профессионалу.

Антонова: – Возникает ли у вас иногда «чувство шлагбаума», когда вы понимаете, что желания пациентов неоправданны?

Смирнова: – Первый и самый главный шлагбаум – это противопоказания.

Ковалев: – Мы должны уметь отказывать пациентам, если их желания могут нанести им вред. Врач – это эксперт, который рекомендует курс процедур. Если мы видим, что в результате наших манипуляций может произойти гиперкоррекция, операцию делать не будем.

Гребенюк: – Всегда работает докторский постулат: «Не навреди». И иногда врачу нужно найти самые деликатные слова, чтобы пациент задумался о действительной необходимости коррекции.

Антонова: – Но вы же находитесь в конкурентной среде, если вы отказали, то пациент найдет того, кто согласится?

Ильина: – Если он окажется в кабинете такого же профессионального врача, имеющего к тому же не только опыт и навыки в работе, но и совесть, тот ему откажет. Но если это, например, девушка, она пойдет к подружке, которая ей сделает процедуру в сомнительном салоне.

Когут: – Я приехал с Дальнего Востока и вижу, что в Калининграде совсем другой рынок. Здесь намного большее количество «не врачей» занимаются инъекциями. Их делают люди без медицинского образования, которые в youtube посмотрели инструкцию, как работать. Потом нам приходится исправлять их ошибки.

Ковалев: – В Калининградской области около ста врачей дерматологов‑косметологов, но по данным дистрибуторских компаний, тех, кто держит в руках шприц, – человек 450-500, – и это сумасшедшая цифра.

Антонова: – Благодаря вашим усилиям этот рынок развивается очень интенсивно. Если бы его не было, то и такого насыщенного серого рынка тоже не было бы. Скажите, в чем его основные риски?

Ильина: – Риски вероятны для пациента и легальных клиник. Человеку могут причинить непоправимый вред. Мы все, кто сидит за этим столом, конкурируем между собой, но находимся в неравных конкурентных условиях с этими «девочками из подвалов». Мы работаем с соблюдением всех норм, получаем лицензии, ведем строгую документацию. Мы можем долго и упорно доказывать свою экспертность, говорить, что не работаем с серыми препаратами, подделками, регулярно повышаем квалификацию врачей и медсестер, посещаем дорогостоящие конференции. Учреждения серого рынка этого просто не могут себе позволить.

Антонова: – А как же контролирующие органы?

Ильина: – Они контролируют только нас, потому что мы находимся «в легальной зоне». Мы предоставляем только те услуги, на которые имеем лицензии, иначе рискуем получить огромный штраф. А косметологи серого рынка работают в правовом поле, где им светит штраф максимум в 50 тысяч рублей, когда мы рискуем 500 тысячами.

Гребенюк: – Когда-то у меня работала косметолог со средним медицинским образованием, которая позже, как говорится, «ушла в подвал» и увела за собой достаточное количество клиентов. Однажды я встретила свою прежнюю пациентку, которую давно не видела. Выяснилось, что она ушла к тому самому косметологу, «потому что дешевле». Стали считать и выяснилось, что «дешевле» составляет разницу в 800 рублей за процедуру. Неужели это цена здоровья? Конечно, мы дороже, и это нормально, потому что продукт, аппарат, лицензии – все стоит денег.

Ковалев: – Опять-таки, согласно данным экспертов фармацевтического рынка, до 40 процентов препаратов ввозятся в Россию неофициально – это контрафактная продукция. Проверить препарат можно в Калининградском институте красоты – достаточно показать упаковку с маркировками.

Антонова: – Чем конкретно рискует пациент, делая процедуры без лицензии?

Смирнова: – В первую очередь это риск получить инфекционное заражение, тем более сейчас, когда зафиксированы вспышки СПИДа и гепатита С. Сейчас маникюр-то страшно делать непонятно где, не то что инъекции.

Ильина: – В лучшем случае ничего не произойдет, потому что препарат испорчен. В худшем – у пациентки «упадет лицо».

Гребенюк: – Пациент подвергает невероятному риску свое здоровье и внешность. Нужно обязательно задумываться, какими препаратами проводится процедура. Если это не лицензионный продукт, то никто не сможет сказать, как он поведет себя дальше. И в этом случае никто не знает, как будет стареть лицо после подобных манипуляций.

Смирнова: – Серьезная клиника эстетической медицины оснащена современным и эффективным оборудованием, использует медицинские изделия и препараты высокого качества, а также гарантирует, что работающий в ней персонал квалифицирован. Сочетание аппаратных, нитевых, инъекционных и оперативных технологий позволяет проводить масштабные изменения лица и тела, гарантируя безопасность и качество медицинских услуг, в чем наше главное конкурентное преимущество.

Ковалев: – В легальной клинике пациент получает комплекс услуг: иногда невозможно только с помощью шприца решить проблему. Аппаратная косметология развивается семимильными шагами и в комплексе с инъекциями дает невероятный результат. И это наше преимущество, потому что «серый» косметолог не может себе позволить качественный аппарат стоимостью несколько миллионов рублей.

Ильина: – Но сейчас аппаратные технологии тоже становятся для нас алым океаном. На рынке много китайских аппаратов, которые стоят дешево, но потребитель не всегда понимает разницу. Для него лазер за 50 тысяч рублей мало чем отличается от лазера за 5 миллионов. А разница в результатах лечения колоссальная!

Смирнова: – Дело не только в инновациях, доктор имеет огромный опыт, серьезное образование, – и кто такая медсестра, которая несколько лет проучилась в колледже и теперь держит в руках шприц? Только доктор может грамотно оценить ситуацию, собрать анамнез, объяснить человеку, что можно сделать, что нельзя.

Вострилова: – А чтобы переубедить пациента, используете ли вы мнения врачей других специальностей? Даже в ваших клиниках смежные направления активно сопровождают эстетическую медицину: например, косметология и гинекология или стоматология.

Смирнова: – Мы работаем совместно со стоматологом и гинекологом. Допустим, если у женщины отсутствует часть нижних зубов, то у нее «опускается» нижняя часть лица. При неправильном прикусе могут более ярко проявляться морщины, асимметрия лица. В таком случае мы направляем пациентку к ортодонту и хирургу (челюстно-лицевому), потому что пока не решены эти проблемы, нет смысла моделировать лицо инъекциями.

Гребенюк: – В некоторых случаях сложно воздействовать на кожные ткани во время менопаузы: существует прямая зависимость между гормональным фоном и состоянием кожи женщины. Гинеколог-эндокринолог помогает настроить организм с помощью гормональных препаратов. После помощи специалиста совсем по-другому работают наши препараты наружного действия. Часто внутренние изменения провоцируют внешние. Очень долго эти вопросы в косметологии решались поверхностно. Кроме того, гинекология – это еще и интимная пластика, в которой активно используются нитевые технологии и лазер. Иногда мы сами удивляемся, как это меняет женщин.

Вострилова: – То есть к косметологу и гинекологу надо идти одновременно?

Гребенюк: – Здесь такой тонкий момент: если в клинике есть связь гинеколога с косметологом-дерматологом, это здорово. Если ее нет, эта связка может никогда не сработать. Надо понимать, что иногда косметологу очень неудобно пациентку, которая пришла с мимическими морщинами, отправить к гинекологу. Если нет хорошего контакта между врачом и пациентом, в таком предложении чаще всего заподозрят финансовый интерес клиники. Даже при наличии полного анамнеза, который сейчас собирает большинство клиник, пациент может в нем слукавить, потому что не готов к откровениям.

Ильина: – Нормальная клиника предполагает обязательное наличие гинеколога, эндокринолога, терапевта – это становится реальностью эстетической медицины. Наталья права: тяжело сломить предубеждения пациента, но красота базируется на здоровье. «АМД Лаборатории» начинали с трихологии и позже, обнаружив связь между заболеваниями кожи головы и проблемами толстого кишечника, ввели новую на то время процедуру – гидроколонотерапию. Затем в штате появился эндокринолог, терапевт, и только потом мы занялись косметологией.

Когут: – Чтобы процедура была эффективна, а результат соизмерим с потраченными деньгами, необходимо подключать смежные обследования. Без этого невозможно делать даже минимальные операции.

Антонова: – Нам довольно часто внушают, что мы выглядим на столько лет, на сколько себя чувствуем. То есть с помощью современных технологий можно изменить внутреннее ощущение?

Смирнова: – Здесь только косметологами и пластическими хирургами не обойтись: необходимо следить за образом жизни, заниматься спортом, своим питанием. Ты чувствуешь себя хорошо, когда ты здорова и полна сил, а это достигается только комплексом мер. Задача индустрии красоты – убеждать, что необходимо следить за красотой и здоровьем.

Антонова: – Отрасль эстетической медицины интенсивно развивается, и различные аппараты, которые занимаются не только лицом, но и телом, не «ушли», например, к физиотерапевтам. Они появились в ваших медицинских центрах и клиниках…

Ильина: – Ключевое слово, вокруг которого все собирается, – «эстетика». В человеке должно быть все прекрасно.

Ковалев: – За рубежом 60 процентов пациентов приходят за коррекцией тела, и технологии развиваются таким образом, что позволяют скорректировать фигуру. Скажем, криолиполиз Coolsculpting дает прекрасный результат без восстановительного периода. Кстати, в продолжение прошлой темы: у этого аппарата есть подделка, ее результативность гораздо ниже. Для комплексной коррекции фигуры доктора рекомендуют курс процедур по итальянским технологиям ICOONE Laser и VIP Line.

Гребенюк: – В «Эликсире» многие пациенты уже «сделали лицо» и плавно переходят к телу. Это приходит только после осознания того, что лицо помолодело, и тогда возникает вопрос: «А могу ли я в целом выглядеть моложе?» Да, но нужно быть готовым к увеличению затрат, и даже не финансовых, а временных.

Ильина: – Коррекцией тела мы занимаемся не только в рамках косметологии. Например, у нас в штате работают физиотерапевт, диетолог, эндокринолог – это целый комплекс услуг, который дает результаты.

Ковалев: – Есть люди, борющиеся с лишним весом с помощью правильного питания и спортзала, но некоторым этого недостаточно, им нужна помощь. Иногда специалист видит, что аппараты не дадут результата, нужно к пластическому хирургу. У нас было много случаев, когда человек заметно улучшает свою фигуру у хирурга, что становится для него толчком, мотивацией, чтобы продолжать следить за собой и сохранять вес.

Антонова: – На европейских конференциях всегда отличишь спикера из Польши или России от остальных, более подтянутых и спортивных.

Ильина: – Это не заслуга эстетической медицины!

Смирнова: – У нас тоже есть такие мужчины. Они чаще идут на блефаропластику или «убирают низ живота». Этим занимаются те, кто очень любит себя, ходит в спортзал, ведет правильный образ жизни. Это 15 процентов населения. Но наши клиенты в основном женщины.

Ильина: – Когда мы начинали, у наших московских коллег пациентов‑мужчин было 70 процентов, а женщин 30. Но это трихология!

Гребенюк: – Бывают особые пациенты-мужчины, которые желают больше приватности, не хотят, чтобы кто-то узнал о посещении центра или видел автомобиль у входа. Но мужчины очень благодарные пациенты: они быстрее меняются физиологически, всегда стабильно посещают врача. Они совершенно точно стали больше обращать внимания на свой внешний вид, чем раньше.

Антонова: – Вы часто апеллируете к социальным сетям. Я вот не совсем понимаю, как они могут мотивировать на какие-то действия со своей внешностью.

Ковалев: – Соцсети изменили нашу жизнь и стали важной площадкой, где мы можем рассказать об услугах, специалистах, специальных предложениях. Мы считаем необходимым там присутствовать. Аккаунты клиники есть во всех популярных сетях.

Смирнова: – Для отрасли это и плюс, и минус. Допустим, у пациента есть проблема, он не знает, как ее решить, а социальные сети дают эту информацию. У потребителя появляется выбор, пространство для анализа. Конечно, и там есть перегибы, во многом это случается потому, что закон о рекламе пока не сильно касается социальных сетей.

Ильина: – Инстаграм особенно популярен в нашей сфере благодаря своей природе – он дает возможность заглянуть туда, куда раньше вход был закрыт или стоил очень дорого. Но часто реклама в социальных сетях не имеет отношения к реальным заслугам центра медицинского центра, а превращается в соревнование smm-маркетологов.